Конец эры - Страница 24

— Трудно штаны через голову надевать, — сказал Ромбик. Сначала он говорит моим голосом, теперь ещё и шутит мои шутки. — Вы, несомненно, можете дать нам общую картину Марса без того, чтобы тратить время на описание его современного состояния. Сделайте это.

— Ну хорошо, чёрт тебя дери, — сказал я. — Всё равно рано или поздно узнаете. — Я ещё раз взглянул на Кликса, давая ему последний шанс остановить меня, если он посчитает, что я делаю огромную ошибку. Его лицо оставалось бесстрастным. — Я говорил правду, — сказал я, глядя в золотистые глаза Ромбика. — Ни один человек пока что не был на Марсе. Но мы посылали туда роботов-исследователей. Они нашли в почве много странной химии, но никакой жизни. — Ромбик низко опустил голову; жёлтые глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками вперились в растрескавшуюся землю. Было бы безумием пытаться интерпретировать его мимику, приписывать человеческие эмоции комку слизи и его марионетке-динозавру, но всё же мне показалось, что существо переживает глубокое потрясение. — Мне очень и очень жаль, — сказал я.

— Марс мёртв, — сказал троодон, поднимая голову; предвечернее солнце блеснуло в его глазах, как две сверхновые. — Подтвердите, что таков был смысл.

— Боюсь, это так, — сказал я и поразился прозвучавшему в моём собственном голосе сочувствию. — Да, Марс действительно мёртв. — Мускулы животного расслабились, в то время как хет, по-видимому, переваривал полученную новость. Я от души сочувствовал марсианину. Но, с другой стороны, если бы в 2013 год прибыл путешественник из будущего, отстоящего на 65 миллионов лет, я бы ничуть не был удивлён, услышав от него, что человеческий род давно исчез с лица Земли. — Послушайте, — сказал я мягко, — всё не так плохо. Ведь мы говорим о невообразимо далёком будущем.

Троодон уставился на меня. Он был похож на Кликса, только что задавшего мне очередную задачку на сообразительность.

— Как сказали мы ранее, наша история длится вдвое большее время. Для нас это будущее не невообразимо далёкое. — Он снова наклонил свою узкую морду к земле, рассматривая узор трещин и загнутых кверху краёв. — Вы говорите о нашем вымирании.

Кликс ободряюще улыбнулся.

— Все жизненные формы рано или поздно вымирают, — сказал он. Такова природа вещей. Взять хотя бы динозавров…

— Кликс…

— Они жили больше ста миллионов лет, но очень скоро исчезнут без следа.

Голова Ромбика вскинулась вверх, взгляд золотистых глаз упёрся в Кликса.

— Что?

Останавливать его было уже слишком поздно.

— Боюсь, это правда, — продолжал Кликс. — Экосистема Земли скоро претерпит радикальное изменения, к которым динозавры не смогут приспособиться.

— С-с-скоро, — прошипел Ромбик. — Вы говорите скоро. Как скоро?

— Очень скоро, — ответил Кликс. — Не в том смысле, что на днях, разумеется. — Он улыбнулся. — Однако мы стремились попасть в геологическую эпоху, к которой относятся самые поздние находки ископаемых динозавров. В нашей технологии перемещения во времени имеется фундаментальный, неустранимый элемент неопределённости. Конец эпохи динозавров может отстоять на триста тысяч лет в будущее. Но он может случиться и гораздо раньше.

— На что похожа пятая планета? — внезапно спросил Ромбик.

— Пятая планета? — не понял я.

Золотистые кругляши уставились на меня.

— Да-а-а, — протянуло существо. — Пятая планета от солнца.

— А, Юпитер, — сказал я. — В наше время он практически такой же, как всегда: газовый гигант, неудавшаяся звезда. — Я прочесал ухо. — Правда, в наше время у него было маленькое узкое кольцо, которого, возможно, сейчас ещё нет. Не сравнить, конечно, с кольцами Сатурна, но оно довольно милое.

— Юпитер… о, понимаю, — сказал хет. — А между Марсом и Юпитером?

— Пояс астероидов, что же ещё?

— Конечно, — быстро согласился Ромбик. Три троодона посмотрели друг на друга, потом повернулись. Кончики их хвостов хлестнули воздух, и мы с Кликсом отступили, чтобы не попасть под удар. Все трое одновременно двинулись прочь.

— Подождите, — позвал Кликс. — Куда же вы?

Ромбик повернул свою заострённую голову и посмотрел на нас, однако никто из динозавров не сбился с шага. Огромные жёлтые глаза по очереди закрылись и открылись, и он проскрежетал:

— Заняться гигиеной.

Обратный отсчёт: 13

Я скоро обнаружил различие между Канадой и Соединёнными Штатами. Мои американские коллеги, начиная карьеру, как я, с должности ассистент-профессора, могли ожидать первого гранта в размере от $30 000 до $40 000. Канадский же Национальный Совет по Исследованиям, как мне сказали, выдаёт гранты от $2500.

Дэвид Судзуки, канадский генетик (род. 1936)

Я родился в год, когда «Аполлон-11» совершил посадку на Луну. Мне исполнился сорок один год, когда Канадский Национальный Совет по Исследованиям предложил мне участвовать в путешествии во времени. Я ожидал, что эта экспедиция будет сродни полёту на Луну: на передовые технологии не жалко никаких расходов. Однако в области фундаментальных исследований больших денег не крутилось уже давно — даже в Штатах, большинство технологических усилий которых были направлены на борьбу с опустыниванием Среднего Запада. Оказалось, что наука большого бакса была короткоживущим феноменом середины двадцатого столетия, начавшись Манхэттенским проектом и завершившись с распадом Советского Союза.

Научное сообщество к этому концу эры оказалось совершенно не готово. Но в начале 1990-х был закрыт проект Сверхпроводящего Суперколлайдера, оставивший после себя лишь огромную яму в земле. Примерно в это же время закрыли SETI — проект поиска сигналов внеземных цивилизаций с помощью радиотелескопов. Проект Международной Космической Станции, которую предполагалось назвать «Freedom», был сокращён настолько, что ходила шутка о том, что его надо бы переименовать во «Fred», потому что для полного названия на корпусе просто не хватит места; а потом, когда проект покинули многие страны-участницы (включая Канаду), ссылаясь на пустую казну, те несколько модулей, что успели вывести на орбиту, пришлось законсервировать. Предполагаемый полёт на Марс, который первоначально планировался на 2019 год, пятидесятую годовщину «маленького шажка» Армстронга, также постоянно сокращали и откладывали. Попрошайничество, долги и воровство стали основными пунктами повестки дня в научных лабораториях мира; большие государственные гранты остались в нежно лелеемых воспоминания о старых добрых временах.